Дискуссия | развитие рабочей занятости среди душевнобольных людей
6:27:00 PM
Душевнобольные люди на рынке труда – опасность или возможность?
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): У душевнобольных людей самые большие проблемы, так как, во-первых, их не берут на работу и, во-вторых, люди сами подпитывают страх, скрываясь в медии, - не разрешают оглашать свои имена и фотографии, а журналист сам не охотно их выложит. Я, например, недавно выложила одну историю в газету «Õhtuleht», где меня назвали Лейдой, несмотря на то, что я была полностью против. Хочу, чтобы психическое расстройство принимали так же, как и физический недуг, но для этого нужно сломать барьеры и дать понять журналистам, что у нас есть такое же право на решение, как у других – даже если это рискованно. Если кто-то критикует, то мы должны от этого уйти.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Кристиина, спасибо за идею. Я продолжу и спрошу, как же тогда? Увидев человека в инвалидном кресле, недуг виден всем, однако психическое расстройство не должно быть видимым снаружи и распознанным. Вы разделяете мысли Кристиины? Есть ли причина скрывать недуг или нет?
 |
| Круг собеседников. Автор фото: Андрес Тейсс, Таллиннский Центр Душевного Здоровья |
Марью Ыунпуу (член-учредитель Duo Kirjastus и переводчик): По-моему мнению, это полностью вопрос самочувствия. Я, например, сознательно скрывала от своего работодателя – недуг не несет значимости при устройстве на работу, потому что на работу устраивается не недуг, а имеющий его человек. Притом я чувствую это настолько, что могу сказать – здоровье не портиться мгновенно или в течение часа, а плавно и медленно и это узнаваемо. Если ситуация произойдет, тогда я могу подготовить работодателя. Так как работаю на сдельной основе, могу всегда сказать, что в данный момент я перегружена и возьму меньше работы. Работаю на дому, но была и в месте, где вокруг коллектив, и даже там не нашла причины, зачем это рекламировать. Это не вопрос предвзятости, а вопрос самосознания и идентитета – разве для меня это номер один или это какая-либо особенность. Если я идентифицирую себя через болезнь, то тогда я только усугубляю плохое самочувствие. Никто от этого не выигрывает.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Я думала не совсем об этом и я не стесняюсь говорить. Просто у меня в один момент может измениться настроение.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Что считает работодатель? Юлле, хотели бы вы знать о психическом расстройстве человека?
Юлле Матт (директор по персоналу в Swedbank): Я думала об этом, когда пришла сюда, что все зависит от того, как человек сам себя ощущает. Если человек считает, что это может повлиять на ежедневное поведение, тогда было бы хорошо рассказать. Я думаю, что безпричинно не нужно, если не считать это важным.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Например, Касса по безработице. Касса по безработице опубликовала как имя так и фотографию человека, однако душевнобольного человека представляли только по имени – я считаю это дискриминацией, что один недуг оглашают больше чем другой.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Спасибо, Кристиина. Что думает об этом Министерство социальных дел? Реформа работоспособности на подходе, как мы сможем поддерждать то, чтобы люди с разными особыми потребностями могли бы устроиться на работу равнозначно?
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Реформа трудоспособности – это хороший пример. Когда я пришел в Министерство социальных дел, то мы начали сильнее продвигать эту реформу вперед. Это хороший пример о том, как речь об одной вещи меняет то, как мы к ней относимся. Считаю, что в 2014 году в этому кругу были другие люди и мысли. Сегодня тема особых потребностей уже не такое табу, как было несколько лет назад. Это мое маленькое наблюдение. Мы открыли это благодаря тому, что есть очень много разных работодателей, кто много лет работал над тем, чтобы люди с особыми потребностями были, так сказать, на борту и на самом деле они нигде это не афишировали. Для Министерства социальных дел это стало сюрпризом и для других еще большим сюрпризом. У нас уже есть некоторые вещи, на которые можно что-то построить. Теперь, возвращаясь к тому, что написано ли чье-то имя или нет, тогда надо считаться с тем, что Эстония маленькая страна и есть люди, которым не нравится, когда происходят изменения, особенно в их родном краю.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Нельзя позволять чужому мнению себя беспокоить. Я никогда такого не позволяла.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Очень хорошо, я считаю, что здесь и есть то, что Министерству социальных дел нужно было провести пару соревнований в последние годы, чтобы реформа трудоспособности стала реформой трудоспособности, но есть еще большие попечительские заведения, которые где-то, так сказать, убраны с глаз долой. У нас была дискуссия, должны ли душевнобольные люди, которые нуждаются в попечительских услугах, оставаться в лесу и наслаждаться природой и пением птиц или они должны приехать в города в среду людей. У нас было множество собеседников на высоком уровне, которые говорили, что душевнобольные люди хотят быть в лесу и выращивать растения. Некоторые хотят быть в деревне, у нас есть и такие места, однако продолжать эту дискуссию только с этой стороны, по-моему мнению, честно говоря, немного невежественно. К счастью, в Эстонии ситуация такова, что население уменьшается и стареет и каждый человек на счету – поэтому особые нужды людей и их своеобразие не могут больше быть основанием для исключения. Чтобы дальше так и было, должна, например, Кристиина говорить, какие у нее нужды.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Я бы затронула еще попечительство людей с психическими расстройствами. Дневные центры и заведения, предназначенные для людей с легкими недугами, недоступны для людей с несколькими или людей с нарушениями двигательных фукнций. Даже Центр Душевного Здоровья частично недоступен, так как у него нет денег, чтобы снимать лучшую площадь и государство не помогает – здесь я бросаю камень в капустный огород Министерства социальных дел.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Может быть. Половина министерств недоступна. В министерстве социальных дел образован совет по доступности. Последний раз мы были в Йыхви и сделали быстрый дневной анализ, какова доступность в волости. Результат такой, что некоторые мастера связались со мной и пожелали поговорить о различных недостатках, которые там есть, так как они поняли, что ситуация не настолько похвальная, как они сами думали. Вопрос в том, что мы должны больше замечать и говорить и на самом деле говорить не в своем кругу, а так, что люди с особыми потребностями, работодатели, чиновники будут сидеть за одним столом и пробовать найти совместно решения. А то, как душевнобольных людей отправить на работу – в действительности, я считаю, что самой большой преградой является сознательность.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Я думала не совсем об этом и я не стесняюсь говорить. Просто у меня в один момент может измениться настроение.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Что считает работодатель? Юлле, хотели бы вы знать о психическом расстройстве человека?
Юлле Матт (директор по персоналу в Swedbank): Я думала об этом, когда пришла сюда, что все зависит от того, как человек сам себя ощущает. Если человек считает, что это может повлиять на ежедневное поведение, тогда было бы хорошо рассказать. Я думаю, что безпричинно не нужно, если не считать это важным.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Например, Касса по безработице. Касса по безработице опубликовала как имя так и фотографию человека, однако душевнобольного человека представляли только по имени – я считаю это дискриминацией, что один недуг оглашают больше чем другой.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Спасибо, Кристиина. Что думает об этом Министерство социальных дел? Реформа работоспособности на подходе, как мы сможем поддерждать то, чтобы люди с разными особыми потребностями могли бы устроиться на работу равнозначно?
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Реформа трудоспособности – это хороший пример. Когда я пришел в Министерство социальных дел, то мы начали сильнее продвигать эту реформу вперед. Это хороший пример о том, как речь об одной вещи меняет то, как мы к ней относимся. Считаю, что в 2014 году в этому кругу были другие люди и мысли. Сегодня тема особых потребностей уже не такое табу, как было несколько лет назад. Это мое маленькое наблюдение. Мы открыли это благодаря тому, что есть очень много разных работодателей, кто много лет работал над тем, чтобы люди с особыми потребностями были, так сказать, на борту и на самом деле они нигде это не афишировали. Для Министерства социальных дел это стало сюрпризом и для других еще большим сюрпризом. У нас уже есть некоторые вещи, на которые можно что-то построить. Теперь, возвращаясь к тому, что написано ли чье-то имя или нет, тогда надо считаться с тем, что Эстония маленькая страна и есть люди, которым не нравится, когда происходят изменения, особенно в их родном краю.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Нельзя позволять чужому мнению себя беспокоить. Я никогда такого не позволяла.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Очень хорошо, я считаю, что здесь и есть то, что Министерству социальных дел нужно было провести пару соревнований в последние годы, чтобы реформа трудоспособности стала реформой трудоспособности, но есть еще большие попечительские заведения, которые где-то, так сказать, убраны с глаз долой. У нас была дискуссия, должны ли душевнобольные люди, которые нуждаются в попечительских услугах, оставаться в лесу и наслаждаться природой и пением птиц или они должны приехать в города в среду людей. У нас было множество собеседников на высоком уровне, которые говорили, что душевнобольные люди хотят быть в лесу и выращивать растения. Некоторые хотят быть в деревне, у нас есть и такие места, однако продолжать эту дискуссию только с этой стороны, по-моему мнению, честно говоря, немного невежественно. К счастью, в Эстонии ситуация такова, что население уменьшается и стареет и каждый человек на счету – поэтому особые нужды людей и их своеобразие не могут больше быть основанием для исключения. Чтобы дальше так и было, должна, например, Кристиина говорить, какие у нее нужды.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Я бы затронула еще попечительство людей с психическими расстройствами. Дневные центры и заведения, предназначенные для людей с легкими недугами, недоступны для людей с несколькими или людей с нарушениями двигательных фукнций. Даже Центр Душевного Здоровья частично недоступен, так как у него нет денег, чтобы снимать лучшую площадь и государство не помогает – здесь я бросаю камень в капустный огород Министерства социальных дел.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Может быть. Половина министерств недоступна. В министерстве социальных дел образован совет по доступности. Последний раз мы были в Йыхви и сделали быстрый дневной анализ, какова доступность в волости. Результат такой, что некоторые мастера связались со мной и пожелали поговорить о различных недостатках, которые там есть, так как они поняли, что ситуация не настолько похвальная, как они сами думали. Вопрос в том, что мы должны больше замечать и говорить и на самом деле говорить не в своем кругу, а так, что люди с особыми потребностями, работодатели, чиновники будут сидеть за одним столом и пробовать найти совместно решения. А то, как душевнобольных людей отправить на работу – в действительности, я считаю, что самой большой преградой является сознательность.
 |
| Арне Кайлас и Райт Куузе. Автор фото: Андрес Тейсс, Таллиннский Центр Душевного Здоровья |
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): Часть Райт уже сказал, однако, как говорили в начале, все начинается с себя и лично – как я сам чувствую, как я вижу и веду себя. В конце концов так, что у нас всех есть особая потребность – кому нравится шум, а кому нет, как мы из этого выйдем и есть то, о чем мы должны говорить со всеми причастными к делу – как с работодателями, людьми с особыми потребностями, министерством, так и с оформителем политики, и думать, как расставить рамки. Мы должны поговорить с заведениями, которые помогут привести это в жизнь или начать реально помогать людям – Департаментом социального страхования, Кассой по безработице. Мы должны все это сделать вместе, чтобы досчить наилучшего результата. В реформе трудоспособности мы попытались пойти больше в том направлении, чтобы поговорить со всеми сторонами, узнать, какие у каждого беспокойства и проблемы, и какие могли бы быть решения. Избегаем того, чтобы пришел отрицательный ответ на особую потребность. Самый лучший советчик для работодателя – это другой работодатель. Не достаточно того, что говорит Касса по безработице, министерство или, так сказать, человек с улицы, а то, что работодатель говорит о своем опыте. Как, например, Оливер является опытным советником, людям важен именно опыт других людей и их знания. Как у кого прошло и что для этого было сделано, что можно узнать из опыта и применять в будущем.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я, наверное, в начале хотела бы сказать, что идеальный вариант – это законодательство, которое поддерживает отношение к людям – Конвенция ООН о правах инвалидов, которую ратифицировали. Она и говорит о том, что происходит изменение парадигмы в человеке, так как мы сейчас говорим, что человек, у которого особая потребность – означает в первую очередь человека, у которого какая-то особая нужда, является это соматическим, психическим – особой разницы же на самом деле нет. Я представляла людей в судебных делах и было дело с судьей и чиновником министерства, в конце концов все сводится на уровень одиночного индивидуума и общества, на самом ли деле мы готовы, как мы это видим. Работодатель тоже человек и у него могут быть предвзятые мнения и мы должны это пропогандировать на уровне общества – за недугом скрывается человек. Мой переход из второго сектора в Кассу по безработице и был связан с этой темой – искали кейс-менеджера, который работал бы с людьми с психическими расстройствами, и тогда я подумала помочь этой целевой группе совершенно в новой области, с другого угла, больше не правовым человеком, а социальным работником. Касса по безработице все больше меняется в сторону социального заведения – важен человечный подход и выполняет ли кейс-менеджер свои задачи. У нас отличные новые услуги, которые касаются здоровья, переговоров с работодателями, работы с опорным лицом, защищенной работы – это амплуа стало очень широким. Если человек сам хочет, то мы обязательно найдем какое-то решение.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Защищенная работа – это такая вещь, где на меня начали очень грубо наседать и говорить в приказном тоне.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Так, стоп! У нас еще другие выступающие. Прошу.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Все эти пропаганды и лозунги – это конечно хорошие вещи, но в действительности это не приведет никуда, если работодатели, которые должны предлагать работу с частичной занятостью, не получают льготу, то тогда это на самом деле расход для работодателя. Душевнобольные люди могут работать только с частичной занятостью.
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): На недавней встрече с работодателями вышло так, что они не знают, смогут ли сегодня предложить людям с особыми потребностями работу с частичной занятостью.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Три человека с особыми потребностями на одном рабочем месте не выгодно для работодателя, если он получает назад только социальный налог – это не устойчиво.
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): Это и так и этак. Но на тех встречах с работодателями они сказали, что это возможно.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я, наверное, в начале хотела бы сказать, что идеальный вариант – это законодательство, которое поддерживает отношение к людям – Конвенция ООН о правах инвалидов, которую ратифицировали. Она и говорит о том, что происходит изменение парадигмы в человеке, так как мы сейчас говорим, что человек, у которого особая потребность – означает в первую очередь человека, у которого какая-то особая нужда, является это соматическим, психическим – особой разницы же на самом деле нет. Я представляла людей в судебных делах и было дело с судьей и чиновником министерства, в конце концов все сводится на уровень одиночного индивидуума и общества, на самом ли деле мы готовы, как мы это видим. Работодатель тоже человек и у него могут быть предвзятые мнения и мы должны это пропогандировать на уровне общества – за недугом скрывается человек. Мой переход из второго сектора в Кассу по безработице и был связан с этой темой – искали кейс-менеджера, который работал бы с людьми с психическими расстройствами, и тогда я подумала помочь этой целевой группе совершенно в новой области, с другого угла, больше не правовым человеком, а социальным работником. Касса по безработице все больше меняется в сторону социального заведения – важен человечный подход и выполняет ли кейс-менеджер свои задачи. У нас отличные новые услуги, которые касаются здоровья, переговоров с работодателями, работы с опорным лицом, защищенной работы – это амплуа стало очень широким. Если человек сам хочет, то мы обязательно найдем какое-то решение.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): Защищенная работа – это такая вещь, где на меня начали очень грубо наседать и говорить в приказном тоне.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Так, стоп! У нас еще другие выступающие. Прошу.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Все эти пропаганды и лозунги – это конечно хорошие вещи, но в действительности это не приведет никуда, если работодатели, которые должны предлагать работу с частичной занятостью, не получают льготу, то тогда это на самом деле расход для работодателя. Душевнобольные люди могут работать только с частичной занятостью.
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): На недавней встрече с работодателями вышло так, что они не знают, смогут ли сегодня предложить людям с особыми потребностями работу с частичной занятостью.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Три человека с особыми потребностями на одном рабочем месте не выгодно для работодателя, если он получает назад только социальный налог – это не устойчиво.
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): Это и так и этак. Но на тех встречах с работодателями они сказали, что это возможно.
Марью Ыунпуу (член-учредитель Duo Kirjastus и переводчик): Я бы вмешалась, по-моему мнению, есть одна вещь, которая помогла бы решить эту проблему. Начала бы с того, что сейчас льгота на социальный налог действует тогда, когда у тебя паевое товарищество. Если у человека ФИЕ, тогда он платит социальный налог и льгота не действует, что очень не справедливо. Человек с особыми потребностями может сам создать ФИЕ и получать льготу. По-моему мнению, это дело нужно начать двигать. Я сама испугалась, когда была ФИЕ какое-то время и знала, что государство должно платить мои налоги, а через несколько месяцев пришел большой счет из налогового департамента. Это исправило бы и ту проблему, когда человек сам себе хозяин и работодатель не должен забивать себе всеми голову.
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): Министерство социальных дел занимается этим и поставленная проблема у нас записана. Раз и здесь были представлены предложения организаций, что можно использовать в общественном секторе, тогда посмотрим шире, что это с собой принесет и как повлияет. Это все же длинный процесс, но нуждается в рассмотрении. Эту тему мы рассматриваем целиком и мы не можем сейчас сказать, к какому решению придем. Мы не можем сейчас сказать, каким будет это решение.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Я хотела бы спросить у работодателей, знаете ли вы свои права или нет?
Арне Кайлас (руководитель политики трудоспособности Министерства социальных дел): Министерство социальных дел занимается этим и поставленная проблема у нас записана. Раз и здесь были представлены предложения организаций, что можно использовать в общественном секторе, тогда посмотрим шире, что это с собой принесет и как повлияет. Это все же длинный процесс, но нуждается в рассмотрении. Эту тему мы рассматриваем целиком и мы не можем сейчас сказать, к какому решению придем. Мы не можем сейчас сказать, каким будет это решение.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Я хотела бы спросить у работодателей, знаете ли вы свои права или нет?
 |
| Сабина Транкманн. Автор фото: Андрес Тейсс, Таллиннский Центр Душевного Здоровья |
Юлле Матт (директор по персоналу в Swedbank): Это и так и этак, я могу сказать. Если я знаю, то это не значит, что другие тоже. В общем, это знание очень мало и, в первую очередь, нужно осознать то, что человека с особыми потребностями можно взять на работу. В целом, народ не знает, какие возможности у одного или другого– сможет ли человек работать или нет. Автоматически вешают ярлык, что не сможет. Я считаю, что первая вещь, которую мы могли бы сделать в обществе это то, что мы начали бы говорить немного больше об этом в обществе, что за собой несет одна или другая особая потребность, для того, чтобы этот страх и ярлык убрать. Одна льгота не мотивирует, мотивирует то, что работодателю нужны работники, так как их нет. Мы должны брать людей на работу с частичной занятостью, чтобы хватало рабочих рук. Да тогда мы начнем их искать. Всем не нужно говорить, что такое одна или другая налоговая льгота – не все хотят этих льгот. Дело не в льготах, а в сознательности. Сначала реформа трудоспособности вызвала в обществе негодование и я сама была не довольна, но я смягчилась и вижу, какое влияние она оказывает на общество. Здорово то, что об этом говорят, и это создает чувство, что как один, так и другой работодатель мог бы взять на работу человека с особыми потребностями, однако работодатели не знают ничего об их нуждах и болезнях.
Каролин Тооминг (кординатор услуги защищенной работы Таллиннского Центра Душевного Здоровья): В рамках проекта Interreg мы проводим бесплатное обучение работодателей, которые были бы готовы принять на работу человека с психическим расстройством. Обучение будет проходить еще в конце августа и в середине сентября и связаться можно будет со мной или Кейю. Обучение идет два дня и места еще есть, его проводит наш психолог, который рассказывает о разных формах болезней, с чем считаться и как себя вести. Также принимают участие и наши опытные советники. Одно обучение уже проведено и отзывы очень позитивные – люди стали более открытыми и расположенными. Несомненно это возможность есть и все могут принять участие.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): К тому же, у людей с психическим расстройством нет такого полуагрессивного представителя или лидера, который стоял бы за нас своим именем, лицом и голосом. Например, Эстонский Союз людей с нарушениями двигательных функций, Тийна Кангро на своей линии и на попечении своих. В медии этому нет признания на основе жизненных людских примеров. Обычные люди, которые читают газеты каждый день, не натыкаются на такие истории, потому что их просто нет.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Да, а так возросло бы знание работодателей, о чем только что говорила Юлле.
Карл-Эрик Педеманн (руководитель проекта Kehrwieder): Мы представляем здесь две абсолютно разные организации. Одна является большой международной организацией, у которой есть ноу-хау и опыт и место, чтобы организовать персональный отдел, у которого есть возможность ходить на разные обучения. Если же иметь дело с малым предприятием, тогда один человек должен заниматься тысячей дел. Министерству социальных дел я хочу сказать, что не надо изобретать велосипед. Откуда Kehrwieder взял эту тему, что у нас на работе разные люди. Человек родился в Канаде и доставил свои миссии оттуда, однако, к сожалению, не законы, которые существуют там и в других местах. Подумайте, как в других местах сделано. Если скажете, что не надо оглашать, что что-то не так, тогда, например, расскажу – у нас скорая помощь отвезла слепого человека в психоневрологическую больницу. Я пробовал получить поддержку от организации слабовидящих людей, а меня отправили на Луну и сказали, что надо написать заявление, это не их дело, их не волнует. В то же время они просят, чтобы мы взяли их на работу. В конце концов мы попробовали найти решение и нам нужен был переводчик с языка жестов – никого не волновало. Тогда мы связались с мамой этого человека и она сказала, что в разных ситуациях у человека проявляется психическое расстройство, но работодатели не оповещают об этом. Если такое случится в большой организации, тогда позвонили бы в персональный отдел, но я должен заниматься несколькими делами помимо вопросов персонала. Наша работа полностью остановилась. У наших сотрудников нет никаких проблем с другими людьми. Мне нужна опора от других организаций. Какая польза от некоммерческих объединений с величественными названиями, если их ничего не волнует. Вы говорите, что предприятия плохи, но нам тоже нужна ваша помощь.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я подумала в том контексте, что мы сейчас оставили тему, название было «Душевнобольные люди на рынке труда – опасность или возможность?». Здесь слово опасность – это тема, которую мы оставили. Это то, с чем я боролась на судебном производстве, что психическое расстройство равняется опасности. Этим то мы и должны заниматься и тогда придем к формированию ценностей и принципов работодателей, в течение поколений. У нас молодое общество и все это займет время, нам нужны хорошие статьи, случаи и непрерывно. Во всех медийных изданиях, которые дойдут до работодателя.
Кейю Роозимяги (сооснователь Хелпифик): В связи с нашим проектом проходит медиа-кампания, где одним заданием Хелпифик является брать интервью и писать статьи с людьми с психическими расстройствами и работодателями, но это очень сложно. Во-первых, молодежь не осознает, что у них болезнь или особая потребность, и часто они не решаются открыться своей фотографией или именем, так как не знают, как это повлияет на будущее. Один работодатель, госпредприятие, сказал, что они не дают интервью. Он должен наоборот быть в этом деле представителем, предводителем и выражать свое мнение, однако он отказался дать интервью.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я также очень долго представляла этих клиентов. Выход из закрытого учреждения, завершение опеки – все крайние методы. Это всегда было на заднем плане, кто возьмет этот риск, чтобы пойти с клиентом на встречу общественности, потому что на самом деле наше общество еще не готово к этому.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Я вмешаюсь. Здесь идет речь о мистическом работодателе, однако, кто такой работодатель – это конкретный человек. В действительности вопрос в сознательности и восприимчивости разных людей.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Точно также, нет мистической группы душевнобольных людей. Я брезгаю лозунгом «за недугом скрывается человек». В первую очередь человек и тогда уже особая потребность. Человек стоит перед этим.
Юлле Матт (директор по персоналу в Swedbank): Дело не только в работодателе, но и в том, в каком окружении он начнет работать и с какими людьми вокруг. Откуда берутся люди – из нашего общества. Если работодатель с 2000 людей должен углубленно заниматься их проблемами, тогда создание самосознания будет тяжелым и потребуется время – мы не сможем сломать стереотипы за два дня. Это совместная работа, которую надо выполнять в обществе и работодатель тоже сможет поучаствовать.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Министерство социальных дел готово принять на работу людей с специальным образованием и с психическим расстройством?
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Считаю, что это очень тяжело. Мы брали на работу людей с особыми потребностями и душевнобольные у нас тоже работали. Недавно у нас встал вопрос об отправке в командировку человека с особыми потребностями и я посчитал, что можно было бы поехать всем вместе в загранкомандировку, так как ему это нужно, но тогда возникла дискуссия, не знали, нужна ему личная помощь и это и то, и я должен был в конце концов сказать, что не буду больше говорить на эту тему, потому что это не объект для разговоров, он наш работник. Это не мое дело, как это все отрегулируется, чтобы он смог там находиться. Это отражает то, что Министерство социальных дел готово немного больше чем на половину, но мы наверняка не готовы полностью. Мне нет смысла это приукрашивать, что все так и пойдет. В чем проблема? Министерство социальных дел и любое госучреждение стоит перед проблемой, если смотреть, сколько много людей среди людей с особыми потребностями, которые квалифицируются, тогда люди с особыми потребностями не дойдут до образования. Есть очень много хороших примеров, но будем честны, достаточно тяжело получить высшее образование и не преуспеть в основной или средней школе.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Стереотипы! Теперь получается, почему люди не показывают свое лицо и имя и у нас нет представляющей душевнобольных людей организации.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): У вас же есть.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Нет! У нас даже нет представительской организации в Палате людей с ограниченными возможностями, так как это настолько стигматизированная тема.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Какой опыт в Финляндии?
Терхи Пяэскюла-Мальмстрём (финский журналист и переводчик): Я конечно не эксперт, но если подумать о том, что я тоже малый предприниматель, тогда готов ли я взять кого-то на работу? Беда в том, что в Финляндии их очень много на практике, с особыми потребностями или нет, тогда возникает проблема, что должно быть, действительно, время направлять и должно быть опорное лицо, у кого можно всегда что-то спросить. Я не готов кого-то нанять, потому что у меня просто нет времени, но, если в общем о Финляндии, то об этом много не говорится. Больше говорится о таких недугах как слепота и ограниченные физические возможности, а о психических расстройствах не говорится – это тема-табу. Я очень хорошо знаком с одним аутистом, кто никогда не говорил на работе, но умеет говорить и писать на десяти разных языках. У него всегда спрашивают, как такое возможно? Тогда он просто отвечает, что много выучил в школе. Он не решается сказать, что он аутист, потому что ему навесят ярлык и к тому же это нельзя определить визуально. Немного больше может быть говорили бы об этом в Финляндии как в Эстонии.
Анита Курвиц (опытный советник в Клинике психиатрии Тартуского Университета): В Эстонии ситуация такова, что если душевнобольной человек хочет пойти на работу по специальности, тогда он должен скрывать свою особую потребность. У меня разнообразный опыт в проектах, как люди получали работу. Душевнобольных людей берут на работу разносчиками тележек и уборщиками, а работу по специальности получают тогда, когда скрывают недуг. Подруга позвонила работодателю, чтобы получить работу, однако трубку сразу же положили, как только узнали об особой потребности.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Изменения не происходят за одну ночь. Не в таком далеком прошлом на улицах вообще не было видно людей с особыми потребностями. Были ветераны войны, у которых не было ноги или даже двух, но на самом деле проблема была многогранной. Нужно считаться с различными особыми потребностями. Не будем забывать и о том, откуда мы пришли. В сравнении с Финляндией хотелось бы достичь того же, но у Финляндии есть и свои трудности в социальной системе и где-то в другом месте всегда кажется лучше, но наше дело привести здешние дела в порядок.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): На этом позитивном высказывании Райта я бы закончила официальную часть, так как сейчас модератор покинет дискуссию и заберет с собой одного участника и пойдет на следующую панель. Всем предоставляю возможность для дальнейшего обсуждения и спасибо Хелпифик и всем остальным.
Текст составлял:
Лаур Раудсоо, Хелпифик
Каролин Тооминг (кординатор услуги защищенной работы Таллиннского Центра Душевного Здоровья): В рамках проекта Interreg мы проводим бесплатное обучение работодателей, которые были бы готовы принять на работу человека с психическим расстройством. Обучение будет проходить еще в конце августа и в середине сентября и связаться можно будет со мной или Кейю. Обучение идет два дня и места еще есть, его проводит наш психолог, который рассказывает о разных формах болезней, с чем считаться и как себя вести. Также принимают участие и наши опытные советники. Одно обучение уже проведено и отзывы очень позитивные – люди стали более открытыми и расположенными. Несомненно это возможность есть и все могут принять участие.
Кристиина Аллекырс (диагноз – синдром Ларсена и синдром Аспергера): К тому же, у людей с психическим расстройством нет такого полуагрессивного представителя или лидера, который стоял бы за нас своим именем, лицом и голосом. Например, Эстонский Союз людей с нарушениями двигательных функций, Тийна Кангро на своей линии и на попечении своих. В медии этому нет признания на основе жизненных людских примеров. Обычные люди, которые читают газеты каждый день, не натыкаются на такие истории, потому что их просто нет.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Да, а так возросло бы знание работодателей, о чем только что говорила Юлле.
Карл-Эрик Педеманн (руководитель проекта Kehrwieder): Мы представляем здесь две абсолютно разные организации. Одна является большой международной организацией, у которой есть ноу-хау и опыт и место, чтобы организовать персональный отдел, у которого есть возможность ходить на разные обучения. Если же иметь дело с малым предприятием, тогда один человек должен заниматься тысячей дел. Министерству социальных дел я хочу сказать, что не надо изобретать велосипед. Откуда Kehrwieder взял эту тему, что у нас на работе разные люди. Человек родился в Канаде и доставил свои миссии оттуда, однако, к сожалению, не законы, которые существуют там и в других местах. Подумайте, как в других местах сделано. Если скажете, что не надо оглашать, что что-то не так, тогда, например, расскажу – у нас скорая помощь отвезла слепого человека в психоневрологическую больницу. Я пробовал получить поддержку от организации слабовидящих людей, а меня отправили на Луну и сказали, что надо написать заявление, это не их дело, их не волнует. В то же время они просят, чтобы мы взяли их на работу. В конце концов мы попробовали найти решение и нам нужен был переводчик с языка жестов – никого не волновало. Тогда мы связались с мамой этого человека и она сказала, что в разных ситуациях у человека проявляется психическое расстройство, но работодатели не оповещают об этом. Если такое случится в большой организации, тогда позвонили бы в персональный отдел, но я должен заниматься несколькими делами помимо вопросов персонала. Наша работа полностью остановилась. У наших сотрудников нет никаких проблем с другими людьми. Мне нужна опора от других организаций. Какая польза от некоммерческих объединений с величественными названиями, если их ничего не волнует. Вы говорите, что предприятия плохи, но нам тоже нужна ваша помощь.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я подумала в том контексте, что мы сейчас оставили тему, название было «Душевнобольные люди на рынке труда – опасность или возможность?». Здесь слово опасность – это тема, которую мы оставили. Это то, с чем я боролась на судебном производстве, что психическое расстройство равняется опасности. Этим то мы и должны заниматься и тогда придем к формированию ценностей и принципов работодателей, в течение поколений. У нас молодое общество и все это займет время, нам нужны хорошие статьи, случаи и непрерывно. Во всех медийных изданиях, которые дойдут до работодателя.
Кейю Роозимяги (сооснователь Хелпифик): В связи с нашим проектом проходит медиа-кампания, где одним заданием Хелпифик является брать интервью и писать статьи с людьми с психическими расстройствами и работодателями, но это очень сложно. Во-первых, молодежь не осознает, что у них болезнь или особая потребность, и часто они не решаются открыться своей фотографией или именем, так как не знают, как это повлияет на будущее. Один работодатель, госпредприятие, сказал, что они не дают интервью. Он должен наоборот быть в этом деле представителем, предводителем и выражать свое мнение, однако он отказался дать интервью.
Кристи Реканд (кейс-менеджер Кассы по безработице): Я также очень долго представляла этих клиентов. Выход из закрытого учреждения, завершение опеки – все крайние методы. Это всегда было на заднем плане, кто возьмет этот риск, чтобы пойти с клиентом на встречу общественности, потому что на самом деле наше общество еще не готово к этому.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Я вмешаюсь. Здесь идет речь о мистическом работодателе, однако, кто такой работодатель – это конкретный человек. В действительности вопрос в сознательности и восприимчивости разных людей.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Точно также, нет мистической группы душевнобольных людей. Я брезгаю лозунгом «за недугом скрывается человек». В первую очередь человек и тогда уже особая потребность. Человек стоит перед этим.
Юлле Матт (директор по персоналу в Swedbank): Дело не только в работодателе, но и в том, в каком окружении он начнет работать и с какими людьми вокруг. Откуда берутся люди – из нашего общества. Если работодатель с 2000 людей должен углубленно заниматься их проблемами, тогда создание самосознания будет тяжелым и потребуется время – мы не сможем сломать стереотипы за два дня. Это совместная работа, которую надо выполнять в обществе и работодатель тоже сможет поучаствовать.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Министерство социальных дел готово принять на работу людей с специальным образованием и с психическим расстройством?
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Считаю, что это очень тяжело. Мы брали на работу людей с особыми потребностями и душевнобольные у нас тоже работали. Недавно у нас встал вопрос об отправке в командировку человека с особыми потребностями и я посчитал, что можно было бы поехать всем вместе в загранкомандировку, так как ему это нужно, но тогда возникла дискуссия, не знали, нужна ему личная помощь и это и то, и я должен был в конце концов сказать, что не буду больше говорить на эту тему, потому что это не объект для разговоров, он наш работник. Это не мое дело, как это все отрегулируется, чтобы он смог там находиться. Это отражает то, что Министерство социальных дел готово немного больше чем на половину, но мы наверняка не готовы полностью. Мне нет смысла это приукрашивать, что все так и пойдет. В чем проблема? Министерство социальных дел и любое госучреждение стоит перед проблемой, если смотреть, сколько много людей среди людей с особыми потребностями, которые квалифицируются, тогда люди с особыми потребностями не дойдут до образования. Есть очень много хороших примеров, но будем честны, достаточно тяжело получить высшее образование и не преуспеть в основной или средней школе.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Стереотипы! Теперь получается, почему люди не показывают свое лицо и имя и у нас нет представляющей душевнобольных людей организации.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): У вас же есть.
Катрин Грюнберг (член управление Duo Kirjastus): Нет! У нас даже нет представительской организации в Палате людей с ограниченными возможностями, так как это настолько стигматизированная тема.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): Какой опыт в Финляндии?
Терхи Пяэскюла-Мальмстрём (финский журналист и переводчик): Я конечно не эксперт, но если подумать о том, что я тоже малый предприниматель, тогда готов ли я взять кого-то на работу? Беда в том, что в Финляндии их очень много на практике, с особыми потребностями или нет, тогда возникает проблема, что должно быть, действительно, время направлять и должно быть опорное лицо, у кого можно всегда что-то спросить. Я не готов кого-то нанять, потому что у меня просто нет времени, но, если в общем о Финляндии, то об этом много не говорится. Больше говорится о таких недугах как слепота и ограниченные физические возможности, а о психических расстройствах не говорится – это тема-табу. Я очень хорошо знаком с одним аутистом, кто никогда не говорил на работе, но умеет говорить и писать на десяти разных языках. У него всегда спрашивают, как такое возможно? Тогда он просто отвечает, что много выучил в школе. Он не решается сказать, что он аутист, потому что ему навесят ярлык и к тому же это нельзя определить визуально. Немного больше может быть говорили бы об этом в Финляндии как в Эстонии.
Анита Курвиц (опытный советник в Клинике психиатрии Тартуского Университета): В Эстонии ситуация такова, что если душевнобольной человек хочет пойти на работу по специальности, тогда он должен скрывать свою особую потребность. У меня разнообразный опыт в проектах, как люди получали работу. Душевнобольных людей берут на работу разносчиками тележек и уборщиками, а работу по специальности получают тогда, когда скрывают недуг. Подруга позвонила работодателю, чтобы получить работу, однако трубку сразу же положили, как только узнали об особой потребности.
Райт Куузе (вице-канцлер социальной сферы): Изменения не происходят за одну ночь. Не в таком далеком прошлом на улицах вообще не было видно людей с особыми потребностями. Были ветераны войны, у которых не было ноги или даже двух, но на самом деле проблема была многогранной. Нужно считаться с различными особыми потребностями. Не будем забывать и о том, откуда мы пришли. В сравнении с Финляндией хотелось бы достичь того же, но у Финляндии есть и свои трудности в социальной системе и где-то в другом месте всегда кажется лучше, но наше дело привести здешние дела в порядок.
Сабина Транкманн (тренер в Кассе по безработице, модератор): На этом позитивном высказывании Райта я бы закончила официальную часть, так как сейчас модератор покинет дискуссию и заберет с собой одного участника и пойдет на следующую панель. Всем предоставляю возможность для дальнейшего обсуждения и спасибо Хелпифик и всем остальным.
Текст составлял:
Лаур Раудсоо, Хелпифик
Больше фотографий с мероприятия:
0 comments